— Это мое дело, — сказала Катарина надменно. — И вас оно точно не касается. К тому же — тут она поймала удивленные и любопытные взгляды Агапиты и Лусии, которые следили за перепалкой с огромным интересом. — К тому же, я не верю, что вы убили свою жену.

— Не верите? — переспросил Хоэль и мрачно хмыкнул: — А зря.

2.

Нежданный гость

— Не верю, что ты сделала это, Катарина! — Лусия в ужасе схватилась за голову. — Боже! Теперь об этом будет болтать весь город! Ты еще и поцеловала его на виду у всех! Что скажет донья Флоренсия, когда узнает?!

Катарина слушала ее излияния, оставаясь внешне спокойной, но внутри так и кипела. Сегодня Лусия превзошла саму себя в бестолковой болтовне. Конечно, подруга была права, и донна даже думать не хотела, что скажет ее семья по возвращении из столицы, но выслушивать это сейчас было уже слишком, к тому же, совершенно бесполезно — Лусия все равно не могла ничем помочь.

А она совершенно измучилась за последние два часа борьбы с мужем, который послал вызванных лекарей пасти бычков и напрочь отказался принимать микстуры, которые должны были поддержать его силы.

— Вы за кого меня принимаете?! — бушевал он. — Я, по-вашему, баба, чтобы пить эти капельки? Дайте мне вина и мяса, и завтра я буду здоров!

Но лекарь строго-настрого запретил давать больному тяжелую пищу, а вино велел разбавлять родниковой водой на две трети, чтобы после тюремной еды не произошло раздражения желудка.

Призвав на помощь всю свою выдержку, Катарина попыталась объяснить это мужу, но он и слушать не пожелал.

— Донья, добрая донья! — перебил он ее, пытаясь подняться из пуховой постели, куда его положили, отмыв и побрив. — Не тратьте времени и сил, и денег тоже не тратьте, потому что все это лишнее. Я до сих пор понять не могу — что вы во мне нашли и зачем притащили сюда? А зачем того это поцеловали?

Катарина ушла, чтобы не видеть его ухмылки, и, выйдя из комнаты, спряталась за углом, возле чулана, кусая губы. Не узнал. Он ее не узнал. Нет, она и не надеялась, и даже не думала об этом, но как же обидно. Именно здесь ее и нашла Лусия, увела в гостиную и начала вливать яд через уши, сотрясая воздух ненужными упреками, жалобами и советами.

— Мы с тобой подруги с детства, Кэт! — увещевала она, бросившись на колени перед креслом, в котором сидела Катарина, и схватив ее за руки. — Объясни же, что на тебя нашло? Этот жуткий человек этот убийца в твоем доме

Катарина вдруг вспомнила, что с самого утра ничего не ела, а теперь уже время далеко за полдень — и голова кружится, и такая усталость навалилась, что лучше бы вздремнуть часок в беседке или в кресле в саду.

— ах, я даже не представляю, как рассердится донна Флоренсия! — Лусия вскочила и забегала по комнате, заламывая руки. — А дон Фабиан — тот будет в ярости! Ну как можно было быть такой безрассудной, Кэт?!

— Как можно быть такой болтливой, донья? — раздался вдруг низкий раскатистый голос, и женщины одновременно оглянулись на дверь.

На пороге стоял дон Хоэль, в одних подштанниках, и почесывал грудь тыльной стороной перевязанной ладони.

По приезду в Каса-Пелиродхо дона Хоэля отмыли, побрили и вычесали, и теперь он благоухал мятным мылом и выглядел даже по-человечески.

Впрочем, нет. Тут Катарина погрешила против истины. Дон Хоэль Доминго, прозванный Драконом, выглядел сейчас невероятно. Даже в бинтах и полуголый (а, возможно, и именно потому, что полуголый), он походил на древнего бога Нуберу, который, если верить преданиям, являлся смертным женщинам в облике человека и соблазнял их.

Усталость словно сняло рукой, и Катарина почувствовала себя необыкновенно свежо, словно только что южный морской бриз дохнул в лицо. Неужели, это дон Дракон своим непристойным видом так ее оживил?.. Да, наверное, когда смотришь на сильного и красивого человека, то и сам приободряешься. А он был красив — дикарской, дерзкой красотой.

Но не только физическая красота и сила, еще и внутренняя сила исходили от этого человека. Лусия оставила нравоучения и уставилась на него, позабыв о приличии. Катарина прекрасно ее понимала — ее саму бросило в жар, и она поспешила принять самый холодный, самый безразличный вид, чтобы скрыть волнение.

— Вы зачем встали? — спросила она строго. — Вам назначили лежать и только лежать. Как вы можете быть таким небрежным к собственному здоровью? И служанка я ведь приставила к вам служанку, надо было попросить ее, а не вставать

— Отхожее место мне ваша служанка не притащит, — ответил Хоэль грубо, проходя в комнату и с неодобрением оглядываясь. — Но я ошибся дверью, кажись.

Комната использовалась Катариной, как маленькая гостиная, где принимались только самые близкие и дорогие люди, поэтому и обставлена она была просто, без помпезности, столь излюбленной в Тьерге. Мебель светлого дерева, два круглых столика, клавесин, полка с альбомами и музыкальная шкатулка, которую привез еще первый муж Катарины, когда путешествовал далеко на север. Напольные вазы были полны свежих цветов, а пол застилал прекрасный мавританский ковер с изображением стилизованных верблюдов на фоне песчаных барханов.

В изысканной комнате дон Хоэль смотрелся, как этот самый верблюд с ковра, вздумай он вломиться сюда.

— Нужная вам дверь — в конце коридора, — заявила Лусия, обретая дар речи и указывая веером в том направлении, в каком дону Хоэлю полагалось убраться.

Он посмотрел на нее исподлобья, но с места не сдвинулся и обратился к Катарине:

— Что-то я передумал, потерплю пока. Вот увидел вас, донья, и решил спросить кой-чего

— Вы бы шли в уборную, добрый дон, — заявила Лусия, постучав его веером по плечу.

— Вы бы заткнулись, добрая донья, — последовало в ответ.

Дамы ахнули, подбородок Лусии мелко задрожал:

— Вы что себе позволяете, — она хотела снова постучать его веером по плечу, но Хоэль остановил ее одним взглядом. — Ведете себя возмутительно, я

— Донья, вы бы ушуршали куда-нибудь? — сказал Хоэль пресекая препирательства. — Мне надо поговорить с женой без лишних ушей, а вы мешаете.

Лусия задохнулась от возмущения и обернулась к Катарине, ища поддержки, но та смотрела в пол.

— Хорошо, — произнесла компаньонка дрожащим голосом, и было похоже, что она вот-вот разразится слезами. — Я удаляюсь, с вашего позволения!

— Удаляйтесь, удаляйтесь, — произнес Хоэль ей вслед прощальное напутствие.

Лусия повернулась на каблуках и вышла, в самом деле шурша нижними юбками. После ее ухода Катарина спросила:

— Разве была необходимость говорить с ней так грубо?

— Грубо?! — изумился Хоэль. — Да я был нежен, как медовая патока.

Катарина только вздохнула, не имея ни малейшего желания спорить с ним по поводу его манер.

— Да ладно, — сказал ее муж развязно, — не притворяйтесь, что сожалеете, что она ушла. Таких трещоток — поискать и не найти. Я был в другой комнате, и то не смог это вытерпеть.

— Она — моя подруга, — сказала Катарина резко, с ужасом осознавая, что он прав — она и в самом деле испытала облегчение, когда Лусия ушла.

— Только не становитесь на дыбы, моя рыжая кобылка, — примирительно сказал Хоэль, — я же не ругаться пришел

— Да что вы? — сравнение с кобылкой покоробило, и даже усталость была позабыта. — Зачем же вы явились?

— Хотел поблагодарить вас, — он сел в кресло напротив и принялся шевелить пальцами ног, задумчиво их изучая.

Несмотря на раздражение, Катарина чуть не фыркнула — до того это было нелепое и потешное зрелище.

Хоэль поднял голову и улыбнулся углом рта:

— Ну вот, хоть повеселели. Не грустите, у вас такое милое личико — одно удовольствие смотреть, просто картинка. А вы все время строите кислую мину, будто от запора.

— Вы необыкновенно галантны, — сказала Катарина холодно, чувствуя себя так, словно ей предложили конфетку в золоченой обертке, а внутри оказалась дохлая муха.

— Прошу простить, — извинился он без тени смущения. — Вы, наверное, не знаете, но я из простых, читать только лет пять назад научился. Поэтому мне непросто с такими изысканными и нежными дамами, как вы.